Теория языка
О пропозициональных функциях древнейших лексических структур
By А.Ф.Лосев
Nov 25, 2006, 14:36

Вступительные замечания

<…> мы уже не раз опровергали тот тезис, что язык состоит из одних только изолированных слов. И если из чего и состоит язык, то разве только из целых предложений. Ведь язык есть орудие общения, а общение предполагает те или иные высказывания, понятные тем, кто владеет данным языком. Но высказывание чего-нибудь о чём-нибудь есть приписывание чего-нибудь чему-нибудь, частичное или полное отождествление чего-нибудь с чем-нибудь или, попросту говоря, предицирование чего-нибудь о чём-нибудь, т.е., выражаясь грамматически, то или иное предложение. <…> никакой лексики без предложения вообще в живом языке не существует. Всякая живая лексика так или иначе пропозициональна.

<…> в некоторых языках пропозициональность выдвигается особенно ярко, вплоть до того, что предложение и отдельное слово в их фактическом употреблении вообще никак не различаются. <…> Это и заставило нас в данном месте понимать так называемый инкорпорированый строй именно как область пропозициональной лексики, пока отвлекаясь от того, что пропозициональна вообще всякая лексика во всех человеческих языках. <…>

Инкорпорированный строй

Если бы мы захотели начать с наиболее архаического строя предложения, то нам предстояло бы прежде всего расстаться с нашим обычным синтаксисом, характерным для   индоевропейских языков, и окунуться в большую историческую глубину, где предложение даже ещё не имеет своих выработанных членов и даже ещё не имеет чётко выраженных частей речи. Для этого необходимо проанализировать именно палеоазиатские языки и сходные с ними индейские языки Северной Америки, куда должны войти также многие австралийские и африканские языки. Конечно, теоретически можно и нужно предполагать ещё более древнюю стадию языкотворчества; но палеоазиатские языки имеют то преимущество, что ещё до сих пор сохранились <…> их живые представители, которые при всей их малочисленности всё же вполне доступны живому изучению <…>: унанганский (алеутский), нымыланский (коряцкий), одульский (юкагирский), чукотский (луора-ветланский) и др. <…>

Этот синтаксический строй в настоящее время получил название инкорпорированного (от латинского выражения in corpore, что значит   “в целом”, “целиком”, “без разделения”). Сущность его заключается в том, что речь здесь ещё не знает раздельных частей речи и раздельных членов предложения. Предложение строится здесь путём простого комбинирования разных основ или корней без всякого их морфологического оформления, путём простого нанизывания, в результате чего и образующиеся из них предложения являются в то же самое время не чем иным, как одним словом. Инкорпорация есть, таким образом, комплексное слово-предложение.

Так, например, в колымском диалекте одульского (юкагирского) языка мы имеем такую фразу asayuolsoromoh , где asa означает “олень”, yuol “видение” и soromoh “человек”. Другими словами, это есть “олень-видение-человек”, что в переводе на русский язык означает “человек увидел оленя”. <…> языковеды приводят и такие примеры <…>, где все слова можно одинаково считать и именами и глаголами и где всё предложение действительно выражено при помощи только одного и единственного слова. В тундренном диалекте того же одульского языка имеем такое предложение – koriedilenbunil буквально “волко-олене-убивание”, что по-русски означает “волк оленя убивает”. В унанганском языке igya-n “байдарка”, si указывает на действие, ku – элемент времени. Отсюда возможно такое предложение igya-si-ku-ħ буквально “байдарка-делать-теперь-он”, что по-русски означает “он делает байдарку”.

<…> во-первых, <…> ни один элемент, входящий в эти предложения, не является тем, что мы могли бы назвать частью речи, так как часть речи <…> обладает теми или иными формальными признаками или тем или иным синтаксическим значением. Все элементы инкорпорированного предложения в этом смысле совершенно аморфны, так что один и тот же звуковой комплекс может обозначать здесь и “убийство”, и “убивать”, и “убийственный”, и т.д. Во-вторых, ни один из элементов этого инкорпорированного комплекса не является также и членом предложения. Единственным синтаксическим принципом является в приведённых примерах только порядок самих элементов, поскольку определяемый предмет (по-нашему – подлежащее) ставится после определения. Поэтому в первом примере “подлежащим” является человек, “сказуемым” – видение и элементом, уточняющим это “сказуемое”, так сказать его дальнейшим определением,– олень. Таким образом, для грамматических категорий подлежащего, сказуемого и дополнения здесь не имеется ровно никаких формально-грамматических показателей.

<…> чистая инкорпорация в известных нам языках есть только архаизм или рудимент <…> в палеоазиатских языках <…> мы находим, собственно говоря, скорее становление частей речи и членов предложения, чем их полное отсутствие. Так, в нымыланском (корякском) языке <…> понимаемые нами как суффиксы звуковые комплексы являются, в сущности, словами или основами слов <…> между глаголами и именами весьма трудно провести границу и <…> эта аморфность существует здесь наряду с весьма развитой морфологической системой. Таков следующий пример из этого языка: nakonanquaηtoηvoηnaw – буквально это значит: “они брюхо выходить начинают (заставляют) их”. Русский же литературный перевод – “они потрошат”. Здесь: na – префикс, указывающий на подлежащее 3-го лица множественного числа (“они”); ko – префикс настоящего времени; nanqua – основа “брюхо”, “живот”; ηto – основа глагола “выходить, вылезать”; ηvo – глагольный аффикс, означающий продолжительность действия и одновременно основа глагола “начинать”; η – суффикс настоящего времени; naw – суффикс глагольного словообразования действительного залога при подлежащем 3-го лица множественного числа и дополнении 3-го лица единственного и множественного числа (“они” – “их”). Коряцкие префиксы, аффиксы и суффиксы часто внешне осязательно для специалистов являются просто словами или основами слов: ηvo – суффикс продолжительности действия – чистый корень глагола начинать, tku – суффикс перемежающегося действия – чистый корень глагола кончать, tva – суффикс, придающий глагольное значение предметной основы и одновременно суффикс “обратного действия”, корень глагола быть, пребывать и т.д. Таким образом, инкорпорация здесь уже находится на пути морфологического оформления.

<…> выражением для всего этого является синтаксис, в котором нет ни частей речи, ни членов предложения, ни даже морфологии, а имеются только непосредственно склеиваемые звуковые комплексы <…> единственным намёком на синтаксис является только порядок в расположении этих значимых, но вполне аморфных звуковых комплексов, <…> нет даже и слов и предложений, а есть только единое и бесформенное слово-предложение <…> Здесь не только нет склоняемых имён или спрягаемых глаголов, но нет и самого разделения на имена, глаголы и прочие части речи; а уже отсюда само собой вытекает, что здесь не может быть и членов предложения.

<…> инкорпорированный комплекс, имеющий значение слова, не содержит в себе ни основы слова, ни его оформителей. Слова тут не склоняются, не спрягаются и не входят ни в какие взаимные согласования. Это и есть настоящее отсутствие морфологии <…>

В инкорпорированном синтаксисе отсутствует не только изменение слов, но и вообще разделение их на части речи. <…>

//А.Ф.Лосев. Знак. Символ. Миф. Труды по языкознанию. Изд. МГУ, 1982, с.246–279.