Курс предназначен для студентов филологического факультета, занимающихся по специальности «Языковая политика и языковое планирование». Курс «Геолингвистика» читается в один семестр – одна лекция в неделю.  

1. Геолингвистика – одна из новых отраслей языкознания, появившаяся после Второй мировой войны. Новизна ее, впрочем, относительна: она измеряется не столько сроком существования, сколько интенсивностью переосмысления своей компетенции, заставляющей видеть в геолингвистике постоянно обновляющуюся дисциплину.

Геолингвистика как научная дисциплина институционализирована, она  разрабатывается учеными не только в индивидуальном порядке, но и посредством коллективной работы в специально созданных научных обществах. С 1965 г. активно действует «Американское общество геолингвистики» (The American Society of Geolinguistics), созданное по инициативе известного лингвиста и полиглота Марио Пеи (он интересовался также вопросами интерлингвистики). Существует и «Международное общество диалектологии и геолингвистики», издающее с 1993 г. ежегодник «Dialectologia et Geolinguistica (DiG)».

Однако в понимании задач и пределов компетенции геолингвистики единства не наблюдается. Между собой конкурируют несколько воззрений. Одни исследователи стремятся минимализировать область геолингвистики, другие, наоборот, придают ей значение своего рода планетарной модели, описывающей общемировую лингвистическую ситуацию.

В большой мере различие этих воззрений провоцируется внутренней формой термина «геолингвистика». Большая Советская Энциклопедия (3 изд.) определяет содержание морфемы «гео-» следующим образом: «Гео… (от греч. ge – земля), часть сложных слов, указывающая на их отношение к наукам о Земле, земному шару в целом, земной коре (например, география, геология).» Действительно, в терминах «геомагнетизм», «геофизика» указанное значение морфемы «гео-» присутствует, поскольку речь идет о глобальных явлениях, характеризующих Землю в целом, как планету солнечной системы. Однако БСЭ ошибается, приписывая это значение терминам «география» и «геология», поскольку данные науки, хотя иногда и трактуют общепланетарные явления, гораздо чаще прилагаются к описанию региональных или локальных объектов, таких как территории отдельных стран, регионов и местностей.

В термине «геолингвистика» начальная часть «гео-» является сокращением от «географический», так что «геолингвистика» может быть приравнена к традиционным терминам «лингвистическая география» или «лингвогеография». Популярная электронная энциклопедия «Кругосвет» считает эти термины абсолютными синонимами и помещает их в статью «Лингвистическая география».

Однако, что такое «Лингвистическая география»? Существующие словари лингвистических терминов определяют ее как «раздел диалектологии, изучающий территориальное распределение диалектных явлений». Это определение поддерживается процитированным выше названием «Международного общества диалектологии и геолингвистики» и его ежегодника. В этом случае статус геолингвистики представляется довольно низким – геолингвистика не может претендовать на роль самостоятельного структурного компонента лингвистики, она является лишь подразделением диалектологии, играющей в лингвистике хотя и важную, но далеко не заглавную роль.

Между тем для столь ограниченного понимания области, отводимой к компетенции геолингвистики, нет оснований. Упомянутая статья в энциклопедии «Кругосвет», приравнивая друг к другу лингвистическую географию и геолингвистику, преследует цель не сузить объем геолингвистики, а, наоборот, расширить объем лингвистической географии. Последняя при этом определяется чрезвычайно широко: «раздел лингвистики, изучающий вопросы территориального размещения языков и языковых явлений (на земном шаре, на континентах, в рамках более мелких географических ареалов)». Таким образом, по положению на сегодняшний день геолингвистика представляет собой комплексное, многоуровневое рассмотрение мировой лингвистической ситуации в ареалах различной территориальной протяженности. Нет сомнения, что подобным широким толкованием геолингвистика обязано родственной, но вовсе не языковедческой науке, а именно геополитике.

2. Геополитика определяется как учение о географическом распределении и географической обусловленности политических явлений. Основоположником учения считается шведский теоретик государства Рудольф Челлен (Kjellén, 1864–1922), а непосредственным толчком к созданию геополитики послужила Первая мировая война. В своих работах, опубликованных в 1914–1917 гг. на шведском и немецком языках, Челлен рассматривает государство как надличностное органическое существо, для которого характерны: государственная власть (кратополитика), общественное устройство с группами противоборствующих интересов (социополитика), народ как человеческая масса (демополитика), народ как совокупность экономически различающихся групп (экополититика), географический организм (геополитика). Геополитика, таким образом, включена в комплекс различных «политик», образующих государство. Исторически геополитике как научной (и идеологической) дисциплине предшествует политическая география (точно так же, как геолингвистике предшествует лингвистическая география в ее прежнем более узком понимании).

В период между двумя мировыми войнами геополитика развивалась преимущественно в Германии, где ее теоретики заявили себя идеологами расширения Германии до «естественных границ» и завоевания ею «жизненного пространства» (Lebensraum), необходимость чего якобы неизбежно вытекает из высокой плотности населения Германии. Тем самым геополитика явилась теоретическим и идеологическим обоснованием завоевательных планов Германии, чем в последующем серьезно скомпрометировала себя. Однако, если отвлечься от идеологического компонента тогдашней геополитики, нельзя отрицать научной значимости предпринятых геополитикой поисков в области установления «геополитических законов»: геополитики пришли к важным и почти неоспоримым выводам о значимости в историческом процессе крупных рек, вокруг которых складываются государства (Янцзы и Хуанхэ в Китае, Волхов и Днепр в России, Висла в Польше, Дунай в Австрийской империи), а также о направлении экспансии континентальных держав к морям и океанам, обуславливающей борьбу вокруг морских путей и проливов (Гибралтар, Ла-Манш, Босфор и Дарданеллы), стремление к овладению морскими, а затем и океанскими бассейнами (Римская империи утверждается в бассейне Средиземного моря, а Британская империя – в бассейне Индийского океана).

Здесь геополитика непосредственно смыкается с геолингвистикой. Выясняется особая роль земной гидросферы (реки, моря и океаны) в структурировании политических и культурных ареалов, и эта роль не случайна: водные пути гораздо более «проходимы», чем пути, идущие по суше. Но если так, то гидросфера определяет и природные коммуникативные пространства, в которых циркулирует информация, осуществляются культурные и языковые контакты (как, впрочем, и конфликты), распространяются инновации, в том числе языковые.

3. Гидросферная гипотеза, развивавшаяся немецкими теоретиками геополитики, была на самом деле выдвинута не ими. Приоритет здесь, а следовательно, и приоритет в постановке геополитических (и, шире, геоцивилизационных) проблем принадлежит русскому географу и публицисту Льву Ильичу Мечникову (1838–1888)¹. За четверть столетия до Челлена Л.И.Мечников создал теорию, согласно которой географическая детерминанта определяет возникновение и развитие человеческих цивилизаций (а не одних только государств, как у Челлена и его немецких последователей). Посвященный этой теории труд Л.И.Мечникова был посмертно издан в Париже на французском языке («La civilisation et les grands fleuves historiques», 1889), русский перевод «Цивилизация и великие исторические реки» появился в 1898 г.

По Л.И.Мечникову, история человеческих цивилизаций распадается на три исторические эпохи, а именно речную, морскую и океаническую. Для каждой эпохи характерны собственные закономерности развития, свои типы государства, общества и культуры. Первая эпоха (речная) начинается с момента зарождения четырех великих культур древности: египетской на берегах Нила, месопотамской в междуречье Тигра и Евфрата, индийской в бассейне Инда и Ганга и китайской в бассейне Хуанхэ и Янцзы. Вторая эпоха (морская) обнимает период существования средиземноморских государств (Древняя Греция, Древний Рим, Финикия, позднее Венеция и Византия). Третья эпоха (океаническая) наступает с открытием Америки (1492), она характеризуется постепенным упадком средиземноморских стран и быстрым ростом европейских стран (Португалии, Испании, Франции, Англии), имеющих выход к Атлантическому океану, а через него и к другим океанам. Л.И.Мельников предвидит наступление и новой, едва только зарождавшейся в его время «всемирной эпохи», в которой нельзя не узнать проницательно угаданную им и ныне переживаемую нами эпоху глобализма.

Если принять постулат Л.И.Мельникова о том, что географическая среда формирует границы цивилизаций, то следует прийти к выводу, что для эпохи глобализма характерна резкая смена доминирующих сред, внутри которых осуществляется коммуникация. Гидросфера в качестве наиболее благоприятствующей среды для средств сообщений уступила первенство средам, в которых развивается наземный (железнодорожный и автомобильный) и воздушный (авиационный) транспорт. Человечество вышло за пределы земного шара в Космос, так что «всемирная эпоха», наступившая вслед за «океанической», должна называться «космической». Средства связи создали внегеографическое коммуникативное пространство (Интернет), в котором внутренние границы совпадают уже не с географическими ареалами, а ареалами языковыми и культурно-языковыми (цивилизационными). Словом, эпохе глобализма приходится иметь дело не с географией в традиционном понимании этого слова, а с новой цивилизационной географией, эмансипирующейся от фактора территории (географической протяженности).

В схему Л.И.Мельникова приходится внести еще одно исправление. Правильно указывая на исключительную значимость гидросферных факторов, Л.И.Мельников упускает из виду цивилизации, возникавшие путем сухопутного расширения территории, не благодаря, а часто вопреки гидросферным условиям. Такова уже в древности была эллинистическая цивилизация, возникшая в результате завоеваний Александра Македонского. Такова же была азиатская империя монголов, которая создавалась не в бассейне морей и океанов (как римская и британская империи), а в пространстве между океаническими бассейнами, т.е. не как морская или океаническая, а трансконтинентальная цивилизация. К числу трансконтинентальных относится и Российская держава с присущими ей признаками особого рода евразийской цивилизации.

3. Евролингвистика активно развивается в последние десятилетия, образуя собой раздел геолингвистики, обращенный к языкам Европы. Различие между гео- и евролингвистикой коррелятивно охвату исследуемой лингвистической территории. Упомянутое «Международное общество диалектологии и геолингвистики» ставит своей задачей поддерживать международные картографические проекты, такие как «Атлас языков Европы» (Atlas Linguarum Europae), «Общеславянский лингвистический атлас», «Лингвистический атлас Соединенных Штатов и Канады» и др. Очевидно, что эти проекты, каждый из которых является региональным, в целом слагаются в общую геолингвистическую панораму современного мира, что и представляет собой объект геолингвистики в широком понимании. Однако при этом не всегда ясно, что именно понимается под территориальными обозначениями. В частности, что такое Европа? Географическое понятие («от Атлантики до Урала»), геополитическое понятие (приравниваемое на практике к Евросоюзу) или же геоцивилизационное понятие (противопоставляемое, например, понятию Евразии, т.е. евроазиатской трансконтинентальной общности)? Все эти проблемы весьма актуальны как для теоретической разработки евролингвистики, так и для ее практических приложений.

4. Интерлингвистика сходна с геолингвистикой тем, что на протяжении своего существования она также неоднократно меняла область своих интересов. Предтечей интерлингвистики явилась теория создания искусственного языка (теория лингвопроектирования), инициатором которой выступил Р. Декарт (1629), однако, на протяжении 250 лет эта теория была лишена возможности опытным путем проверить предлагаемые концепции, так как искусственный язык оставался чисто теоретическим продуктом и не использовался на практике. Волапюк (созд. в 1879) и эсперанто (1887) реализовались в широком коммуникативном применении и создали предпосылки для появления (в параллель к теории лингвопроектирования) теории функционирования искусственных языков. С появлением этой теории интерлингвистика и конституировалась как наука, причем внутри нее создались частные направления интерлингвистики (эсперантология и др.). Введение искусственных языков в практику реального человеческого общения поставило такие языки в одну плоскость с международными естественными языками (английский, французский и др.). Потребовалось теоретически осветить феномен мировых языков, что предопределило  новое осмысление интерлингвистики как науки о международных языках вообще (естественных и искусственных) с преимущественным интересом к глобальному уровню международного общения. На этой стадии интерлингвистика сделала решительный шаг по пути сближения с геолингвистикой в ее глобальном преломлении.

5. Выше речь шла о геолингвистике, как описательной теоретической доктрине, рассматривающей язык в соотношении с географическими и цивилизационными ареалами. Однако ей ни в коем случае не следует чуждаться практических проблем, имеющих отношение к языковой политике. Геолингвистическая ситуация современного мира включает чрезвычайно опасный и чреватый пагубными последствиями компонент: многие малые и миноритарные языки (в том числе языки коренных народов) стоят на грани исчезновения и только соединенными усилиями ученых и политиков можно замедлить, а кое-где обратить вспять этот процесс.

Образцовой в этом отношении может служить деятельность эстонского академика П.Аристэ (1905-1990), столетие со дня рождения которого широко отмечалось в 2005 г. П.Аристэ оставил о себе память не только как выдающийся знаток и исследователь финно-угорских языков, но и как человек, глубоко обеспокоенный судьбой исчезающих языков и не жалеющий сил для того, чтобы сохранить пока еще доступные нам следы языковой жизни малых народов. В числе докладов, представленных Х Международному конгрессу лингвистов, был и доклад П.Аристэ «Пути отмирания двух прибалтийско-финских языков» (опубл. в кн.: Проблемы языкознания. Доклады на Х Международном конгрессе лингвистов. М., 1967). Многие сведения, которыми ныне располагает наука по водскому, ливскому и ижорскому языкам, она обязана неустанным трудам П.Аристэ. Это пример геолингвистической работы, нерасторжимо связанной с языковой политикой по сохранению малых языков, т.е. языкового богатства всего человечества. Вполне закономерно, что геолингвистика соседствовала в сфере научных интересов П.Аристэ с интерлингвистикой и эсперантологией. Как отмечалось выше, эти науки опираются на близкие языковые источники и сходные принципы. Языковедам и политикам предстоит сделать немало для того, чтобы сохранить языковое многообразие в мире, сохранить ту языковую среду (глоттосферу), которая составляет неотъемлемый и едва ли не определяющий компонент ноосферы – «оболочки разума», постулированной (в качестве признака планетарной цивилизации) П. Тейяр де Шарденом и В. И. Вернадским.