«Будь вежливым — и ты завоюешь мир!» — такова школьная истина. «РР» вместе с ведущими лингвистами внимательно пригляделся к современной русской вежливости. Оказалось, что она прекрасно демонстрирует политическую картину мира и нравственные ценности нации. По формулам этикета можно узнать не только структуру нашего общества, но чуть ли не всю историю отечества. И даже заглянуть в будущее

Русский язык против демократии

Во время всех социальных передряг прошлого века русский язык проявлял завидную солидарность с судьбой нации — и в 20−е, и в 90−е годы великому и могучему досталось по первое число.

Cложнее всего пришлось тем формулам этикета, которые испокон веков воплощали в языке устоявшиеся представления общества об иерархии. «Все, что касается обращения к незнакомому человеку, — говорит Надежда Константиновна Онипенко, ведущий научный сотрудник Института русского языка РАН, — связано с петровской Табелью о рангах. В языковом сознании остались все эти разделения, когда сажали по чинам и одевались соответственно».

Отмена в 20−х годах прошлого века универсального обращения «господин (госпожа)» с его просторечным вариантом «барин (барыня)» поставила общество в весьма неловкое положение. Господа, как тогда говорили, в Черном море плавали, но кто же остался?

И тут язык обнаружил свою глубокую антидемократичность. Житейская практика требовала полного равноправия, а языковое сознание упорно жаждало иерархии. «В нормах русской вежливости, — говорит доктор филологических наук, профессор Института русского языка им. Пушкина Наталья Ивановна Формановская, — можно выделить два четко проявленных вектора. Вектор вертикальный состоит из отношений иерархии: вышестоящий — нижестоящий. Горизонтальный вектор складывается из отношений “свой” или “чужой”. Чем человек “чужее” и чем выше его статус, тем больше по отношению к нему вежливости».

Это закон. Но что делать вежливости в абсолютно однородном социуме, теоретически не подразумевающем никаких разделений?

Попытка выйти из положения с помощью французского опыта «гражданина (гражданки)» прижилась плохо. «Граждане» почему-то сразу ушли в просторечие. Герои Зощенко бодро именовали друг друга звучными внеклассовыми «гражданами», с одной стороны, невольно утверждая верность принципу «свобода, равенство, братство», а с другой — выдавая свою чуждость высоким традициям русской культуры. «Чистая публика» от обезличенных «граждан» высокомерно отказалась.

Выход подсказала власть. Партийная традиция обращения «товарищ» должна была решить проблему раз и навсегда. Отчасти так и случилось. Партийное прошлое «товарищей» делало общество предельно политизированным и очень однородным. «Товарищами» могли быть все без исключения. Просто по факту самого обращения. Но это требовало множества оговорок.

Заметим, что братья-демократы оказались более терпимы в языковом отношении. Немецкое Parteigenosse осталось принадлежностью исключительно партийного обихода. Восточные немцы, приезжая в Союз, начинали с того, что вежливо уточняли партийную принадлежность своего визави. Зато немецкие Herr и Frau, в сущности, аналоги русских «господин» и «госпожа», никакого политического оттенка никогда не имели и спокойно пережили все социальные потрясения.

Русский же язык в сфере этикета оказался куда более зависимым от политики, чем даже ближайший родственник — украинский. Там обращение «пан (пани)» тоже воспринималось вполне нейтрально, независимо от политической системы ценностей.

Но вернемся к нашим «товарищам». Идеальные в официальном общении, на улице они звучали как-то неловко. Лакуны на месте формального обращения в советские времена так ничто и не заполнило. Язык мучительно пытался избавиться от политического диктата. Но, увы, безуспешно. На улице публика выкручивалась как могла. Звучали разнообразные «мужчины-женщины», «мамаши-папаши», «мужики», «земляки», «командиры», «дядень­ки-тетеньки».

И тут надо отдать должное русской языковой фантазии. Советские времена породили множество стилистических тонкостей в обращении, которые ухо иностранца почти не ловило, зато отечественное слышало отлично.

Второй кризис этикетности настиг нас в начале 90−х. Теперь в Черное море отправились «товарищи». Освободившись от политического запрета, русская языковая норма немедленно вернула к жизни опального «господина». Но ложка дорога к обеду. В воскресшем «господине» до сих пор слышится ирония.

Распалась связь времен

Кризис этикетности ударил по святая святых русского уважительного обращения — отчеству. Атака шла с двух сторон — с Востока и Запада. Отсутствие отчества в американской традиции означает: «Мне наплевать, кто твой отец, важно, кто ты». В восточной — «Мне наплевать, кто ты и кто твой отец, важно, к какому роду ты принадлежишь». В России же отчество — это наше все.

«Отчество — специализированный, чисто русский знак уважения, — рассказала нам Наталья Ивановна Формановская. — Первые отчества зафиксированы в памятниках XI–XII веков. Тогда они были распространены только в княжеских родах. По мере развития общества отчества появились у именитого дворянства и боярства. Со времен Петра отчество получили отличившиеся на государевой службе купцы. А Екатерина Вторая даже издала указ о том, что лица первых 5 классов по Табели о рангах именуются “с вичем”, то есть с отчеством. С 6−го по 8−й — сын такого-то, а после 8−го класса вообще без отчества». Русское языковое сознание веками создавало образ отчества как высокостатусной уважительной формы. Именно в нем воплотились социальные амбиции множества поколений. И вдруг… Если оставаться верными указу Екатерины Второй, нас всех понизили где-то до уровня коллежских асессоров.

В качестве компенсации язык предложил восстановить полную форму имени: Иван, Александр, Екатерина. Лизочкам и Николаям Петровичам пришлось стремительно привыкать к Елизаветам и Николаям.

Негласные указания были спущены, как всегда, сверху. Если президент Ельцин еще сохранял за собой статусное именование Борис Николаевич, то президент Путин в сознание масс входил уже как только Владимир. Правда, укорененные представления об иерархии категорически запрещают обратиться к президенту по имени. Получился такой западно-российский гибрид: президент в нашей стране представляется по формуле западной вежливости: Владимир Путин, а обращаются к нему исключительно по-русски — Владимир Владимирович.

Из корпоративной среды отчество и обращение на «вы» почти вытеснены, они не только лишились своего былого статуса, но и получили негативную ассоциацию с «дремучим совком», несовместимым с современным бизнесом.

Отмена отчеств повлекла за собой тотальное омоложение офисной среды. Не в том смысле, что люди помолодели, — помолодел поведенческий стиль. «Сменился модный возраст, — констатирует Надежда Константиновна Онипенко. — Для мужчин максимум 40 лет, для женщин — 35. На это рассчитано все: мода, одежда, песни, стиль общения. Даже если люди старше, они все равно будут пытаться внешне остаться в этой возрастной категории и обращаться друг к другу соответственно».

Русское языковое сознание строго связывает отчество с возрастом, отсюда и «омолаживающий эффект», который весьма болезненно ударил по самооценке людей старшего поколения.

Внешне невинное смещение этикетной нормы невольно поставило старших в положение социальных лузеров. «Парадокс современной этикетной ситуации в том, что языковая норма старшего поколения перестала восприниматься как норма для поколения следующего, — говорит Владимир Беликов, ведущий научный сотрудник Института русского языка РАН. — Не младшие учатся у старших, а старшие вынуждены мимикрировать под младших. Норму диктует молодежь. Именно этот стиль общения и будет передан их детям».

Кстати, обратите внимание, двое из наших ньюсмейкеров — Надежда Константиновна Онипенко и Наталья Ивановна Формановская убедительно попросили нас представлять их в тексте с отчествами.

Ты мне не выкай!

Все тот же дракон по имени Корпоративный Дух потребовал от нас и другой жертвы: замены «вы» на «ты».

Недавно мне рассказали достаточно типичную историю о девочке-менеджере, которая была уволена из русско-американской компании с формулировкой «не вписалась в коллектив». Когда у президента этой фирмы потребовали объяснений, тот сообщил: «Она все время обращалась ко мне на «вы», значит, не считает себя частью нашей команды».

Что происходит в обществе с «тыканьем» и «выканьем», понять не так просто. Нам не удалось найти ни одного внятного исследования, основанного на статистике, а не на умозрительных рассуждениях ученых, поэтому мы решили сами оценить частотность употребления «вы» и «ты» в современном русском языке. В качестве индикатора была выбрана реклама.

Пассажиры московского метро смотрели на нас с легким недоумением. Их можно понять. Люди с блокнотами бегают из вагона в вагон, внимательно читают рекламные объявления и что-то записывают. На станциях отчитывались по мобильнику:

— У меня тридцать семь «ты» из семидесяти пяти!

Так сотрудники «Русского репортера» пытались подсчитать, с какой частотой реклама обращается к потребителям на «ты». Понятно, что метод исследования весьма примитивный. Но, увы, никакой другой внятной статистики ученые-лингвисты нам предоставить не смогли. Наш итог: реклама «тыкает» примерно в половине случаев. Из 162 постеров 48% обращаются к потребителю на «ты».

Самое удивительное, что никакой логики в выборе обращения найти не удалось. Конечно, продавцы пива чаще употребляют «ты». Но почему сеть аптек так фамильярно обращается к своей потенциальной клиентуре (как правило, немолодого возраста): «Купи карту — подари улыбку»?

Ситуация с вежливостью в рекламе примерно соответствует положению с ней в стране. В идеальном случае (когда о собеседнике ничего не известно) права «ты» и «вы» равны. Причем предполагаемый возраст адресата особой роли не играет.

Правда, представления о доходе аудитории на выбор формы обращения все-таки влияют. Когда мы проанализировали рекламу престижных автомобилей или швейцарских часов в дорогих глянцевых журналах, то там чаще (хотя и ненамного) встречалось «вы».

Осталось заметить, что современный английский «тыкает» совершенно невинно и безотносительно к возрасту и социальному статусу. В этом языке нет такой формы местоимения — «вы», так же как и отчества. То, что у нас потрясает основы социальной иерархии, для них — обычная вежливость.

Удача пассажиров «Титаника»

Речевой этикет, — говорит Надежда Онипенко, — очень хорошо отражает ценностный ряд языкового сознания нации. Чего мы раньше желали при прощании? Счастливого пути, здоровья, скорого свидания. Можно было просто просить прощения, как у Пушкина: “Засим расстанемся, прости”. Это значит, что я прошу у тебя прощения за все, что сделал или мог сделать плохого. Соответственно при встрече желали здоровья. Все пожелания были обычно связаны с жизнью человека».

Явным новшеством в ряду этикетных форм прощания стало недавно появившееся «Удачи вам!». Этой формулы нет даже в «Словаре русского речевого этикета» А. Г. Балакай 2001 года издания.

В каком-то смысле, соавтором «удачи» стал сам президент Путин, сказавший однажды: «У пассажиров “Титаника” были и счастье, и богатство, но им не хватило удачи. Поэтому удачи вам!» Вряд ли президент имел в виду нечто плохое. И тем не менее…

В отличие от традиционных пожеланий удача несет в себе нечто сверх того, что положено человеку в традиционном наборе жизненных благ. Удача — это то, что дается не по праву, а по стечению обстоятельств, по случаю. А случай в православной системе нравственных координат всегда от лукавого. Так что с точки зрения русского человека случайность, постигшая «Титаник», это как раз и есть та самая коварная удача, которая не всегда бывает приятной. Просто повезло. Или нет. Так чего же мы желаем таксисту при прощании?

Не проще ли сказать: «Успеха»? Между этими очень близкими по смыслу словами есть существенная разница. Успех — это достижение самого человека. «У него успехи в учебе» — значит, старается, учебники читает, не за компьютерными играми сидит. Удача — скорее воля обстоятельств: «И тут — удача: цены на нефть рванули вверх». Но если прислушаться к пожеланиям на улице, «удача» звучит куда чаще традиционного «успеха». Не значит ли это, что наши достижения все меньше зависят от нас самих, и все больше от случайных факторов?

Я не склоняюсь!

Впрочем, когда мы говорим о формах устной речи, мы все же остаемся в пределах языковой нормы. Перед ней и «товарищи», и «господа» совершенно равны. Зато в области письменной речи требования нормы в последние годы явно отстают от повседневных нужд языковой практики.

Первые претензии к норме возникли в начале 90−х, когда в моду вошли визитки. Как и что на них писать? Этот вопрос мучил практически всех, кому визитки полагались по штату и кто их до тех пор в глаза не видел. Решился вопрос просто и с размахом. На визитках писали все прописными буквами, часто золотом и даже, для верности, добавляли фотографию. Руководителей генерации 90−х мало интересовал тот факт, что визитки с фотографиями традиционно имели только девушки из кварталов красных фонарей где-нибудь в Амстердаме.

Но визитками дело не ограничилось. «Если Гребенщиков в свое время пел о поколении дворников и сторожей, то в 90−е возникло поколение директоров всех видов, — говорит Оксана Грунченко, координатор Справочной службы русского языка при Институте русского языка РАН. — Тот, кто раньше был заведующим отдела кадров, стал директором по кадрам, снабженец стал директором по снабжению. Появились финансовые директора, директора по развитию, по связям с общественностью. Это люди, круг обязанностей которых не определен. Но как звучит! И это поколение директоров породило свою этикетную систему, которую и навязало окружающим».

Первым следствием тотальной директоризации всей страны стало невероятное расширение сферы использования прописных букв.

Согласно классической орфографии, круг слов, которые пишутся с большой буквы, в нашем языке довольно ограничен. По большей части это имена собственные. Кроме них с большой буквы пишутся титулы монарших особ, должность «Президент РФ» и сан «Патриарх Московский и Всея Руси» в официальных обращениях. Вот практически и все. Но если взглянуть на внутреннюю или внешнюю переписку любой корпорации, нетрудно заметить, что количество прописных букв там просто зашкаливает: Генеральный Директор, Заместитель Генерального Директора, Главный Бухгалтер, Отдел Кадров, Бухгалтерия. И вряд ли в интересах сотрудников настаивать на соблюдении нормы: не поймут, а то и уволят.

«Эта тенденция доходит до абсолюта, когда речь идет о корпорации как таковой, — рассказывает Оксана Грунченко. — Когда вы пишете название компании, происходит то, что называется капитализацией. Вы поднимаете в нем все буквы, причем во всех документах, независимо от того, внутренние они или внешние. Получается полный бред, но зато очень внушительно: ЗАО “ДЫР-БЫР-ТЫР”».

Бороться за чистоту русского языка в данном случае бесполезно. Кстати, после принятия закона РФ о государственном языке в обязанности упомянутой выше Справочной службы русского языка вошло и проведение экспертизы правильного словоупотребления. Та же Оксана Грунченко с грустью рассказывает: «Когда я заключаю договор с той или иной компанией, очень часто документы возвращаются. Я указываю названия компаний нормативно, с маленькой буквы, а мне присылают договор обратно с вот такими буквищами, иногда еще и жирно. Вот мы какие! В ответ мы себя тоже делаем жирно, чтобы выглядело одинаково. И тем самым нарушаем норму». Понты в этой ситуации явно сильнее нормы.

Еще одной чертой директороцентричной картины мира стало несклонение фамилий мужчин-директоров. Если раньше все фамилии, независимо от занимаемой должности, склонялись согласно правилам, то теперь решение о собственном склонении принимает сам склоняющийся. Естественно, если он директор. «Доходит до смешного, — говорит Оксана Грунченко. — К нам обратились с вопросом, как склонять фамилию Цар. Это обычная фамилия на согласную. Цар склоняется как стол или шар. Мы так и ответили на запрос. А через некоторое время нам дозвонился сам господин Цар и сказал: “Вы дали рекомендацию меня склонять, так вот, чтоб вы знали, — я не склоняюсь!”».

http://www.expert.ru/printissues/russian_reporter/2007/22/sovremennaya_russkaya_vezhlivost/