Последний орфографический свод “Правил
русской орфографии и пунктуации” был опубликован в 1956 году. По мнению
некоторых ученых, он устарел и нуждается в переработке. Директор Института
русского языка имени В.В. Виноградова РАН Александр Михайлович Молдаван и доктор
филологических наук, заместитель председателя Орфографической комиссии РАН
Владимир Владимирович Лопатин выпустили новый “Свод правил русского
правописания”. Однако их коллеги из Московского государственного университета
имени М.В. Ломоносова критически отнеслись к этому проекту. Члены кафедры
русского языка филологического факультета изучили новый “Свод…” и составили
отзыв, который скорее можно охарактеризовать как отрицательный. Сложное
отношение ученых к реформе нашей орфографии мы попросили прокомментировать
декана кафедры русского языка филфака МГУ Марину Леонтьевну РЕМНЁВУ.
– Марина Леонтьевна, вы и ваши коллеги по кафедре не одобряете любую
реформу орфографии или конкретно эту?
– Во-первых, новый “Свод правил…” нельзя назвать реформой. Во-вторых, я не
могу сказать, что не одобряю реформу вообще. Я считаю, что какие-то изменения в
орфографии должны происходить, но я практик. До того как я стала деканом, я была
человеком, который проверяет сочинения. Я работала в школе, сама учила правила и
исключения и других учила правилам и исключениям. Орфографию нужно изменять, но
чрезвычайно осторожно, изменения должны быть целесообразными и помогать
пользователю. Кроме того, “ломать” орфографию означает ломать и культурную
традицию. Еще поискать надо такую замысловатую орфографию, как, например, у
англичан и французов! И тем не менее Франция и Великобритания не спешат
реформировать свое правописание. В Китайской Народной Республике недавно
изменили орфографию (упростили иероглифы), и в результате людям, получившим
образование в последние десять лет, сложно читать книги, изданные двадцать,
пятьдесят, сто лет назад. Для того чтобы человек привык к новому
орфографическому образу слова, научился писать слово по-новому, всю литературу –
всю! – надо переиздать, даже при небольших предлагаемых изменениях. А сколько
людей надо переучить! Всех, кому от семи до семидесяти. Это повлечет за собой
большие экономические потери. Возникает вопрос: так ли плоха наша орфография,
что ее надо менять именно сейчас? Нам что, деньги девать некуда?
– Мне кажется, что наши издательства спят и видят, как они переиздают
словари и учебники. Это вал экстренно необходимой литературы. На таких
переизданиях можно сделать большие деньги.
– На их продаже – да. Но издавать такие книги надо квалифицированно, а это
очень дорого. У нас есть маленький издательский центр при факультете, и я знаю,
какие нужны затраты, чтобы издать книгу. Ведь нельзя будет ограничиться выпуском
орфографических словариков. Придется переиздать миллиарды книг! У государства
нет лишних миллиардов. А если есть, пусть лучше заплатят учителям, чтобы они
научили детей правилам, чем менять эти правила. Я где-то прочитала, что
образовательные и орфографические реформы происходят в экономически
благополучных странах. Мне бы очень хотелось считать нашу страну экономически
благополучной. Но страна, в которой оклад профессора чуть больше 800 рублей, а
учителя – и того меньше, думаю, не совсем благополучна.
– Слово “Мiръ” жалко, одним омонимом стало меньше. А “брошюру” и “парашют”
– нет, мы ничего не потеряем, если будем их писать через “у”, как предлагает
новый “Свод…”.
– Правильно! Но “Свод…” оставляет исключение – “жюри” (видимо, чтобы
различать с глаголом “журить” в повелительном наклонении). И почему остаются
также исключения из правила о правописании гласных в корне после “ц”: “цыган”,
“цыпленок”, “на цыпочках”, “цыц” и однокоренные с ними слова? Недостаток тех
поправок, которые авторы нового “Свода…” (я их знаю и очень уважаю) хотят
внести в орфографию, заключается в том, что они непоследовательны. Они ни одной
проблемы не решают до конца. Исключения все равно остаются. Это первое. Второе:
за последние годы сложились очень четкие формулировки правил, в основном
благодаря Дитмару Эльяшевичу Розенталю. Предложенные в “Своде…” формулировки
усложнены и противоречивы. Более того, в формулировки правил вошли понятия
вузовской лингвистики, например, “слабая позиция “а”. Чтобы понять правило, надо
сначала узнать, что такое “слабая позиция”, а этого в общеобразовательной
программе нет. Следовательно, это некорректное замечание. Основную массу правил
предлагается сохранить, но их формулировки становятся менее четкими. Они скорее
приемлемы для студентов, но никак не для школьников. Почему так получилось?
Совершенно ясно, что в синтаксической части “Свода…” использована книга одного
из авторов, но она писалась для студентов вузов. Авторы забыли, что “Свод…”
должен быть рассчитан на массового пользователя. Уж если реформировать
правописание, то надо формулировки правил изменять как можно меньше, а борьбу с
исключениями довести до конца. Когда проверяешь сочинение, всегда возникают
вопросы. И справочники Розенталя хороши тем, что всегда знаешь, где в них найти
ответ. Это особенно важно для тех, кто только приобщается к тайнам русской
орфографии. А “Свод…” создан скорее для тех, у кого академический интерес к
вопросам правописания, а не для того, кто должен просто и быстро найти ответ на
конкретный вопрос.
– Так каков ваш “приговор” новому “Своду…”?
– Абсолютно не ясны научно-методическая и учебно-методическая основы
“Свода…”. Непонятно, на кого он рассчитан. Его внедрение в орфографию
несвоевременно, непоследовательно, более чем неудобно для пользователя,
проводится, с одной стороны, неосторожно, грубо, а с другой – как бы шепотом.
Сама “методология” осуществления этой “реформы” не верна и вредна. Над реформой
18-го года работали много лет, начала ее еще Орфографическая комиссия при
Императорской академии наук. Шло обсуждение, в котором участвовали Шахматов,
Фортунатов, многие другие известные ученые. А мы смогли написать отзыв только
совсем недавно по той простой причине, что у нас не было текста “Свода…”. И ни
на какое обсуждение ни меня, ни других наших специалистов не позвали. Взяли наш
отзыв, и неизвестно даже, прочитали или нет. В 56-м году тоненькая книжечка
новых правил была опубликована в газете. Потом вышла книжка, она свободно
продавалась, шло публичное обсуждение. А сейчас никто не пришел к нам на
кафедру, а все-таки это, стыдно сказать, первая кафедра русского языка страны
первого в стране Университета! В Открытый Университет приходили, обсуждали. А к
нам – нет. Нашим мнением никто не интересовался, мы по собственной инициативе
отправили отзыв. Это не обида, а недоумение: ведь в Институте русского языка
работают люди, которые заканчивали наш факультет, с которыми мы знакомы и могли
бы поговорить. Даже сотрудники факультета не могут посмотреть “Свод…” – у нас
всего один экземпляр. Знает ли вообще Россия, что существует “Свод…”, что он
вышел книгой, что с ней можно ознакомиться и определить свое отношение? Зачем
работать кулуарно? Мы же не только для академических и вузовских работников
создаем новую орфографию! Надо раздать “Свод…” по всем заинтересованным
учреждениям, поставить эксперимент в школе. Еще раз хочу сказать: не надо
спешить! “Свод…” обязательно должен быть обсужден школьными учителями.
– В отзыве вы и ваши коллеги сформулировали свое мнение, в каком случае
реформа орфографии имеет смысл.
– Да. Позволю себе процитировать: “Появление нового свода правил правописания
целесообразно в следующих случаях:
§ • если в новом варианте существенно изменены и упрощены нормы,
действовавшие до этого;
§ • если в нем достигнут принципиально новый уровень качества
формулировок правил (например, для многих случаев предложены новые, более
простые и понятные алгоритмы);
§ • если в него включены четкие указания, как должны будут
писаться новые слова, которые могут в дальнейшем появиться в языке и которые без
такой регламентации постоянно будут пополнять и формировать новые списки
исключений;
§ • если в новом своде решается очень важная практическая задача
– выделен тот круг норм и правил, который в первую очередь должен учитываться
при оценке степени грамотности. Обычный носитель русского языка, не являющийся
филологом, не обязан в равной степени знать все нормы, сложившиеся в практике
русского правописания, тем более что в целом ряде случаев эти нормы опираются на
интуицию или на сложнейший семантический анализ, а также допускают
вариативность”.
Ни одна из этих задач не решается в предлагаемом варианте, что ставит под
сомнение саму его целесообразность. Предлагаемый текст хотя и выигрывает по
сравнению с текстом старого свода, однако значительно уступает тем справочникам,
которые реально используются в настоящее время в качестве нормативной основы
русского правописания. Предлагаемые изменения норм очень незначительны и не
затрагивают пунктуацию, формулировки многих правил усложнены по сравнению с
традиционными и страдают неполнотой и неточностью, задача по разграничению
обязательного и факультативного даже не ставится.
Таким образом, все условия, по которым нужна или допустима реформа, не
выполняются.
Беседу вела Надежда ГОРЛОВА